Нож, две стрелы и один сухарь. Это актив.

В пассиве две недели до жилья, густой снег, мокрые ноги, сотрясение. И неизвестное количество врагов на хвосте.

Поежившись, я услышал хруст. Промокший от моего пота насквозь, плащ начал сковываться ледяной коркой. И это было не так плохо, так как вязаная куртка еще держала тепло, а лед защищал от ветра. Запишем это в актив.

Засада была классической. Мы сами нередко устраивали подобные, и та легкость, с которой раз от раза враг попадался в них, притупила нашу осторожность, мы стали считать себя слишком умными и удачливыми. И когда с обоих склонов узкой ложбины на нас посыпались стрелы, мы растерялись.

-   А вот тут я бы посадил лучников, - Шварцхильд обвел рукой левый склон узкой лесной лощины, сквозь которую мы двигались. Со своим грозным видом и шрамами он моментально стал авторитетом среди ребят, - Идеальное место. Достаточно перегородить выход, затем вход – и противник может рыть себе могилы!

Раздались вежливые смешки. Шварцхильд важно продолжал рассказывать о премудростях лесных боев, а я погрузился в обдумывание полученных нами в дозоре данных. Враг активизировался – это абсолютно ясно. Если еще пять лет назад небольшие, не больше пары дюжин, отряды изредка пробирались сквозь осаду и практически моментально гибли под стрелами лесных стражей, то сейчас встречались следы целых армий по несколько сотен солдат. В прошлом году из дозоров не вернулись четыре пятерки стражей, плюс к двум в прошлых годах. В этом году крупный отряд в триста голов был перехвачен буквально на границе с крупным поселением. Дюжина мелких деревень была разрушена, их жители убиты или уведены в рабство.

И это не самые плохие новости. Один из пленных рассказал, что Враг нашел путь в обход северных гор, и в ближайшие месяцы готовится крупный набег на плодородные земли юга, там, где нет ни дозоров, ни крепостей. Это известие заставило меня изменить маршрут четверки и возвращаться на базу.

Вальдин, шедший в нескольких шагах впереди от растянувшейся в цепочку группы, резко остановился.

-   В чем дело? – Ирадел сделал несколько шагов к нему, - Что-то не так?

-   Назад, - Валь быстро осмотрел склоны, - Назад!

-   Я не понима..., - свист и удар. Медленно, словно время превратилось в кисель, Ирадел обернулся ко мне. Чуть пониже левого плеча у него выросли перья, черные перья на толстом древке. Свист и удар.

-   Все назад! Поклажу бросить! Рассыпаться по кустам! – это мой голос, неестественно громкий. Молодые парни недоуменно смотрят на падающего командира, часть их начинает двигаться, но уже поздно: склоны ожили, и резкий свист множества тетив пронзил зимний день.

Тело двигалось само, выполняя заученные действия. Прыжок в сторону, перекат к ближайшим кустам (хруст стрел в колчане), стрела из колчана – эх, сломана – следующая, выстрел в неясную тень на склоне, еще... Это потом услужливая память нарисует картину падающих ребят, алую кровь на белом снегу, черные штрихи стрел и дополнит ее криками и стонами. Все потом. Если выживу.

-   Назад! Валь, уводи ребят! Глаз, Хилли – прикрываем! – но уже слишком много перечеркнутых тел лежит на снегу. Стрела из колчана – сломана, вторая – сломана, третья – выстрел и вскрик. Сзади слышны резкие команды Валя, и к свисту примешивается дребезг мечей. Окружены.

-   Нет! – молодой парень с распущенными светлыми волосами выбегает на поляну, - Я не хочу!

В ответ стрелы: свист и удар. Думать нельзя, надо действовать.

-   Отряд! Отходим!

Я вскакиваю, физически ощущая выцеливающие взгляды врага, и бегу назад, стараясь не запнуться о тела. Здесь лежит дюжина, все мертвы – это услужливая память, долгими тренировками наученная отмечать детали. Боковым зрением вижу Глаза и Хилли; Глаз умудряется стрелять на бегу. Небольшой поворот и я вижу остатки отряда, сражающиеся с врагом. Сколько их – сейчас не важно, и я бегу вперед, сжав лук.

-   Отряд, за мной! Не спать!

Со всей силы опускаю лук на голову ближайшему противнику. Раздается треск, но лук не ломается, и я, продолжая орудовать им как дубиной, бросаюсь дальше.

-   Вперед!  Прорвемся!

Вижу перекошенную рожу, выхватываю кинжал, стараясь этим же движением полоснуть по глазам, но мир вспыхивает цветными звездами и щека чувствует шершавый наст. Я ничего не вижу. Ослеп! Нет, надо бороться!

-   Встречаемся на старой стоянке до ночи! – и я начинаю двигаться в сторону, где, по моему мнению, находится спасительный лес. Во рту появляется соленый привкус, сознание плывет, но меня никто не останавливает, и я продолжаю катиться, карабкаться и ползти, цепляясь за невидимые кусты и стукаясь о деревья пока не единственным звуком не остается мое тяжелое дыхание.

Я переворачиваюсь на спину и жадно вдыхаю морозный воздух. Постепенно зрение возвращается, но тупая боль в голове мешает сосредоточиться. Я вижу звезды, звезды днем, они кружатся и приближаются ко мне, и мне хочется взлететь к ним и раствориться в них, но звезды засыпают мне лицо холодной водой, и лишь тогда я понимаю, что пошел снег.

С третьей попытки я встал. Меня вырвало и стало легче, голова прояснилась, и я сообразил, где нахожусь. Похоже, я терял сознание, так как мои следы уже почти засыпало. Голова болит, но крови нет – это хорошо.

Осторожно ступая, я двинулся назад. Через полчаса я вышел назад к лощине. Долго стоял, пытаясь что-либо услышать, затем поднялся на склон. Пусто, никого нет. И следов нет. Дело не только в снеге, враги забрали с собой всех убитых и раненных, а также все оружие и припасы, даже свои стрелы. Здесь делать нечего.

Яма оказалась пустой. Я сделал несколько кругов вокруг, постепенно увеличивая радиус, но не увидел никаких следов чьего-либо присутствия. Вот и все.

Снег кончился, но поднялся ветер. Усевшись на краю ямы, чтобы хоть как-то осматривать подходы, я разобрал свои припасы.

 

Наступила ночь. Поев снега и закутавшись в плащ, я смотрел на ясное небо. Спать не хотелось, голова была ясная и почти перестала болеть.

Я не строил иллюзий. Если никто не пришел, значит, я остался один. Шансов выжить две недели в лесу на одном сухаре почти нет. Надежды встретить еще один дозор нет – мы и были местным дозором. Охота – на кого? Ни зайца, ни оленя не поймать ножом. Можно сделать копье или поставить силок, но ждать добычу нет времени. А главное – нет огня. Так что я скорее всего просто замерзну, не проснувшись однажды.

Так может, не стоит и дергаться? Закутаться потеплее и уснуть навсегда? Говорят, смерть от холода очень легкая. Интересно, кто проверял.

Слева раздался хруст. Оцепенение сразу спало, и я приник к вывортню, сжав нож в руке. Холод уже начал делать свое дело, мышцы плохо слушались, а плащ превратился в ледяной доспех, но я заставил себя напрячься. Еще один хруст. На полянку вышли две фигуры. Вальдин и еще кто-то.

-   Я хочу домой, - парня звали Гердиор, - Мы же выберемся отсюда, правда?

Валь молчал, закрыв глаза. Он потерял много крови и был очень слаб.

Я посмотрел на Гердиора.

-   А ты как думаешь? Конечно да. Смотри: у нас есть лук, пять стрел, меч, кинжал и два ножа. А главное – у нас есть целый сухарь.

 

13 ноября 2002 г