Пулеметчик Ганс

Через пять дней мы все-таки выследили Ублюдка. Так и так было понятно, что мы догоним его, но, честно говоря, я думал, что это произойдет на пару дней раньше. Последний след – плохо прикрытую палой листвой кучу испражнений – умудрился заметить Вальдин. Судя по всему, Ублюдок обгонял нас не больше, чем на час. Кроме того, он явно устал и чувствовал себя в относительной безопасности, так как расстояние между стоянками сокращалось, а число следов на них – увеличивалось.

- Ну что, парни, передохнем? – я осмотрел свой отряд. Четверо бойцов переглянулись, и Вальдин высказал общую мысль:

- Как хотите. Но только чтобы потом не жаловались на меня начальству.

Раздались вялые смешки, Шварцхильд криво улыбнулся Все прекрасно помнили прошлый год, когда наслушавшись рассказов мужа, его супруга Мартвен прислала в гарнизон огромную рукопись моих злодеяний, среди которых основное место занимало: «бессердечное отношение к подчиненым, выражающееся в принуждении к выполнению дополнительных задач в свободное от службы время». Начальник гарнизона вызвал меня тогда и два часа допытывался, заставляю ли я работать бойцов в их свободное время, или все-таки в свое. Естественно, дальше камина это дело не пошло, но надо мной до сих пор шутят по этому поводу.

И мы двинулись дальше. Впереди, как всегда, шел Вальдин, прекрасный следопыт и неутомимый бегун; за ним Шварцхильд и Ременкар – неразлучная пара, хотя трудно было бы найти двух эльдар более непохожих друг на друга; потом Дорфлин по прозвищу Глаз и замыкал маленький отряд я. Шли быстро, лишь изредка останавливаясь, когда Вальдин по одному ему заметным следам уточнял направление. Примерно через час он резко остановился, поднял вверх правую руку ладонь вверх (сигналы «молчание!» и «стой!») и присел. Отряд замер.

Отстегнув колчан, Вальдин тенью скрылся в подлеске, а я, прислонившись спиной к шершавой коре дерева, закрыл глаза и попытался вспомнить все, что мне было известно про Ублюдка.

Первый раз его заметили две недели назад: в одной из людских деревень нам рассказали про орка, говорщего на синдарине. Я немедленно предложил изловить Ублюдка, как мы назвали его, и допросить. Но Шварцхильд воспротивился:

- Чего с ним возиться? Убить – и дело с концом! – негодовал он.

- Не, ты не прав. А вдруг это ценный лазутчик? Надо допросить, а? – спросил Ременкар.

- Да чтоб я, феаноринг, допрашивал орка? – Шварцхильд покраснел от возмущения.

Ременкар и Вальдин засмеялись. На счет феанорингов - это наша любимая шутка: Шварцхильд любил называть себя так и пропускал мимо ушей все замечания о том, что у Феанора было только семь детей и он в их число ну никак не входит; он всегда считал эту шутку оскорблением. Обиделся Шварцхильд и в это раз, но не надолго – уже к концу первого дня погони его захватил знакомый всем преследователям азарт.

На второй день мы нашли первую стоянку Ублюдка, еще через день – вторую, хотя возможно мы и пропустили что-нибудь. Странно, что ни на одной стоянке не было кострищ, и после четвертой находки Шварцхильд удивленно пробормотал: «А Ублюдок-то - сыроядец…».

Мои воспоминания прервал еле слышный шорох. Открыв глаза, я увидел вернувшегося Вальдина. Тот жестами показал, что впереди в пятидесяти шагах находится небольшая прогалина, на которой укладывается спать наш Ублюдок.

Отряд незаметно рассредоточился вокруг поляны. Подкравшись как можно ближе, я изучал противника. Это был молодой орк, одетый в грязное рванье. Он устраивал себе лежанку под одиноким кустом, росшим в центре поляны, и что-то тихонько бурчал себе под нос.

Внезапно Ублюдок замер, его уши зашевелились, и он уставился прямо на меня. Чтобы не потерять инициативу, я выскочил на поляну с обнаженным оружием.

Орк затравленно оглянулся, и увидел, что окружен.

- Руки за голову! – не отдавая себе отчет, я приказывал орку на синдарине; и он меня понял - во всяком случае, встал и медленно поднял руки.

- Обыскать, - кивнул я Ременкару и тот, брезгливо поморщившись, подошел к пленнику.

- Молчать! – оборвал я, - Отвечать только на вопросы!

- Но постойте, - Ублюдок посмотрел прямо в глаза Ременкару, - у меня и в мыслях…

- Еще одно слово - и ты труп! – нехорошо усмехнулся Шварцхильд, поднимая лук. Пару лет назад во время ожесточенной стычки он сошелся в рукопашную с одним крупным орком и тот порвал ему рот. Шарцхильд, конечно, в долгу не остался, но с тех пор от его улыбки многим становится не по себе.

А Ременкар замер, словно очарованный, затем развернулся ко мне и звонко произнес:

- Рем, брось кинжал, - неожиданно хриплым голосом произнес я. Элда, словно не слыша моих слов, двинулся на меня, повторяя:

- Брось! – зарал я, лихорадочно соображая. Шварцхильд недоуменно переводил прицел с Рема на Ублюдка и обратно, Валь замер.

- Отпусти!… - и Ременкар бросился в атаку. Я ушел в сторону от первого выпада, схватил Рема за руку и с силой пнул коленом в живот. Тот согнулся, но неожиданно ударил левой рукой в нос.

- Убить Ублюдка! – умудрился выдохнуть я, ослепленный красной вспышкой перед глазами. Рем ударил меня еще раз, но я наконец смог завести его руку за спину и выбить кинжал.

Оглушительный гром сотряс поляну, словно тысячи наугримов разом ударили своими кувалдами по чугунной наковальне. Содрогнулась земля, тысячи листьев сорвались с деревьев, и страшная боль пронзила мой череп. Я закричал, не слыша своего голоса, выпустил Ременкара и упал на землю, стараясь укрыться от этого грохота. Раздался еще один удар, который я не услышал, а скорее почувствовал по биению крови в голове. «И как она до сих пор не раскололась?» – успел подумать я перед тем, как потерять сознание.

Первое, что я увидел после того, как открыл глаза, были медленно кружащие листья. «Живой. И без сознания валялся недолго», - подумал я. Второе, что я понял – я ничего не слышу. Третьим было ощущение боли в голове и разбитом носу.

Попытался сесть, меня вырвало, но удалось приподняться. Машинально сжал клинок, осмотрел поляну. Рядом со мной лежал без движения Ременкар, по бокам поляны лежали Вальдин и Шварцхильд, у последнего лицо залито кровью. А в самом центре поляны у недостроенной лежанки мордой вверх лежал Ублюдок. Его стекленеющий глаз смотрел на падающие листья, из второго торчала стрела с аккуратными серыми перьями. Дорфлин не подвел.

- Глаз? – позвал я. Серая фигура вышла на поляну, стрела на тетиве. – Дорф, спасибо…

Он подошел ко мне, с опаской глядя на тело орка:

- Не кричи, - тихо-тихо, словно одно мое ухо плотно забито ватой, а второго – вообще нет. Я поднес руку и с отвращением почувствовал под пальцами кровь. Затем я осторожно коснулся носа: сломан.

- Хорошо, - ответил я, вообще не слыша свой голос, - карауль Рема, я проверю остальных.

Поднимаясь на ноги, я пошатнулся, и мне пришлось схватиться за плечо Дорфа. Меня снова вырвало. Стало немножко легче и шатающейся походкой я доковылял до Шварцхильда. Вроде живой, только кровь текла из лопнувшего шрама. Пока я старался привести его в чувство, очнулся Валь.

- Живы, все живы, - пробормотал я, - но кто бы мог подумать, что какой-то орк сможет так запросто оглушить эльдар?

Этим же вечером, когда все раны были перевязаны, а боль немного улеглась, мы судили Ременкара. Сначала он порывался бежать помогать орку, затем, поняв что тот мертв, назвал нас «убийцами» и горделиво замолчал.

Рем не сопротивлялся, когда ему связали руки и ноги, просто презрительно зыркнул на меня.

- Ременкар, - я с трудом заставил себя посмотреть в глаза бывшего соратника, - что двигало тобой в попытке защитить врага и причинить вред друзьям?

Рем презрительно сплюнул, но снизошел до ответа:

- Вы – не друзья мне, ибо не могут хладнокровные убийцы называться друзьями.

- Рем, ты не ответил на вопрос, - правое ухо до сих пор ничего не слышало, но левое более-менее перестало болеть, - что двигало тобой?

- Воля моя, свободная ноне воля. Ибо в тот момент, когда смотрел я в глаза орка, я осознал весь ужас золотой клети, созданной Валар для нас. Все мы одурманены ими – но я прозрел! А вы, - Рем вновь сплюнул, - отвергли свою свободу ради оков и цепей – будте же прокляты!

Остальные подавленно молчали. Сглотнув, я кивнул Шварцхильду и Валдину, они подняли Ременкара и, развязав веревки, растянули его руки в стороны. Шварцхильд плакал.

- Ременкар, - голос мой предательски дрожал, - Пятьдесят лет назад ты спас меня в бою. Ты спас мою хроа от гибели, и я не забыл этого. Сегодня я отплачу тебе тем же; нет, верну долг сторицей. Я спасу твою феа, и пусть Намо будет милостливым и исцелит ее.

- Убийцы, я не боюсь вас! – выкрикнул Рем, но губы его дрожали.

Тогда я выхватил кинжал и по перекрестие вбил его в сердце Ременкара.