CGG

Джонотан К. Грувер спал. Ему снилось, что он идет по улице родного городка, и каждый встречный улыбается ему, и Джон улыбался в ответ.

Стояла ранняя осень, и кое-где на тротуаре лежали аккуратно собранные в кучи первые упавшие листья. Каждый раз, проходя мимо такой кучи, Джон поддевал ее ногой. Бум! И начинался маленький листопад. С тихим шелестом листья оседали на асфальт. Бум!

Иногда Джон останавливался, подставляя свое лицо солнечному свету, падающему сквозь ветви деревьев. Желто-красные листья колыхались на ветру и от этого бесчисленные солнечные зайчики разбегались в разные стороны. Наверное, Джон любил осень.

Дорога внезапно стала уже, начались повороты. Вдруг Джон понял, что уже не может узнать место, по которому идет. Кроны деревьев все плотнее сплетались над его головой, и от этого казалось, что наступили сумерки. Прохожие куда-то исчезли. Стало холодать.

Джон остановился. Ему не нравилось, когда что-то шло вразрез с его желаниями, а сейчас ему хотелось, чтобы светило солнце и было тепло. Он стоял, поджав губы, как обиженный ребенок, и думал, идти ли ему дальше. Внезапно Джон заметил, что справа от него в придорожной изгороди есть незаметный проход. Сделав еще пару шагов, он заглянул в темноту. При неверном свете, едва пробивавшемся сквозь сплетенные ветви деревьев, Джон увидел узкую тропинку, заросшую клевером. Извиваясь как змея, она исчезала в темноте через какой-нибудь десяток шагов. Это было очень странно, видеть белые и фиолетовые цветы на зеленом ковре листьев, тогда как под ногами Джона еще хрустела опавшая осенняя листва. Он присел на корточки, коснулся кончиками пальцев ближайшего белого цветка. В сумраке предметы потеряли отчетливость, и, наверное поэтому ему показалось, что соцветие слегка отклонилось от его руки. Поднявшись так резко, что зазвенело в ушах, Джон из-за всей силы пнул клевер. Оторванные листья и цветок поднялись в воздух и рассыпались пеплом. Джон довольно улыбнулся и двинулся дальше по тропке, стараясь с каждым шагом оборвать как можно больше клевера. Пусть знает, как шутить с ним, с Джоном К. Грувером!

Неудачно отогнутая ветка хлестанула его по лицу. Было больно и обидно, поэтому Джон, нагнувшись и закрыв лицо руками, бросился вперед. Внезапно он почувствовал, что выбежал из-под полога деревьев. Перед его глазами возник дом - его родной дом, где он провел первые двадцать лет своей жизни. Но в отличие от реальности, здесь дом стоял не у дороги, а на небольшой поляне. Некоторые деревья даже росли вплотную к стенам и кое-где залазили в окна. Окна. Джон заметил, что в доме нет ни одного целого стекла - все они были разбиты, и от этого казалось, что дом щерится множеством пастей со сверкающими клыками. Свет нигде не горел.

Джон в задумчивости остановился. Во внезапно наступившем сумраке дом выглядел мрачно, пугающе. Стояла оглушительная тишина.

Входная дверь, ведущая в столовую, была приглашающе приоткрыта. Но Джон из осторожности (а не от страха!), решил для начала обойти дом кругом. И почти сразу же обнаружил, что в доме открыта еще одна дверь. Дверь в подвал.

Ему вдруг захотелось в туалет. Джон медленно сделал пару шагов назад, а затем резко повернулся. В глазах на мгновение потемнело, а затем он вновь увидел дом, на этот раз заметно ближе. Дернувшись влево, он снова оказался перед домом, перед самым фасадом. Еще одно движение, и Джон обнаружил, что стоит на самой верхней ступеньке, ведущей в подвал. До него уже доносился слабый запах затхлости, гнили.

Подвал был самым обыкновенным, как и во множестве других домов в городе. В нем также хранились овощи, банки с солениями и джемами, стоял большой дедовский комод, в одном из отделений которого отец прятал виски. В доме это было опасно делать, так как мать просто была помешана на уборке, и в целом доме не существовало места, куда бы она не заглянула. Тотальной проверке подвергались все помещения, включая туалет, ванную и комнату маленького Джона. Кроме, разумеется, подвала. Конечно, там хранилась и еда, но, опасаясь мышей и крыс (которых там никто не видел), она посылала за ними мужа. Потом, когда Джон подрос, и его.

Джон так и не понял, чем ему не нравился их подвал. Не нравился – еще слабо сказано. До десяти лет он просто панически боялся любого упоминания об этом месте, за что неоднократно получал подзатыльники от отца. В десять лет он один раз все-таки переборол себя и спустился по скрипучим ступенькам во влажный полумрак. Спустился – и отец перестал над ним надсмехаться. А мать запретила ходить в подвал.

Статья в газете «……….. News» от 14 сентября 19.. года:

«Вчера вечером город содрогнулся от еще одного ужасного преступления. Сорокапятилетний Г. Броггтер, адвокат, был найден убитым на автомобильной стоянке вблизи Торгового Центра. Как нам сообщил источник из полицейского департамента, почерк этого преступления идентичен двум другим, произошедшим за прошлый месяц в нашем городе. Из первоначальных трех версий, полиция оставила лишь одну. И эта версия – серийный убийца…»

Джон никак не мог понять, где он находится. Место, в котором он проснулся, меньше всего походило на его спальню на Конер-стрит. Кучи старого тряпья, тонкий лучик света, пробивавшийся из странного окошка у самого потолка, да, еще необычно низкий потолок, запах влажной штукатурки - странное место для пробуждения сотрудника банка, пусть и невысокого ранга. Ведь больше всего это место походило на…

- Подвал, - выговорил Джон. – Это какой-то долбаный подвал.

Остатки сна как рукой сняло. Он рывком сел, почувствовал, как в правую ногу вонзились тысячи иголочек – отлежал во сне. Да, действительно, подвал. И окна на самом деле, на уровне земли, а не потолка. Джон закрыл глаза, медленно досчитал до десяти, открыл – картина не изменилась.

- Черт, как я здесь оказался? – громко произнес он и попробовал встать. Со второй попытки это ему удалось. Кровообращение в ноге возобновилось, боль исчезла. Но Джон вновь сел.

«Нужно обязательно вспомнить, что со мной произошло. Я прекрасно помню, как выходил с работы, помню, как купил билет и сел в автобус, помню, как … как … ничего не помню», - совсем растерялся Джон. Легкий червячок беспокойства, поселившийся у него чуть пониже солнечного сплетения, немного вырос.

- Спокойно, - громко, стараясь заглушить его, произнес Джон.

- Ой-но-о…, - неожиданно громко отозвалось эхо. Джон невольно вздрогнул.

- Меня зовут Джон К. Грувер, мне тридцать два года, я работаю в банке, холост, у меня синий «Плимут», сейчас…, - он быстро посмотрел на часы, - почти половина десятого вечера и … Ой, ни чего себе! Половина десятого!

- Ладно, потом во всем разберусь сейчас главное – выбраться из этого долбаного подвала, - в его сознании любой подвал был в лучшем случае долбаным. – Вот выберусь на свежий воздух – и сразу все вспомню.

И успокаивая себя таким образом, Джон двинулся к ближайшему проему.

Выйти из подвала оказалось на удивление не сложно. Как Джон и предполагал, он был в заброшенной несколько лет назад многоэтажке. Подвал подобных домов представляет собой небольшое подобие лабиринта, составленного из одинаковых небольших комнаток. Вся разница этих комнаток состоит в трубопроводах и в количестве дверных проемов. Часть из них ведет к наружной стене дома – в них есть небольшие окошки (в такие только кошке впору пролазить), часть из них заделана бетоном, а остальные – ведут вглубь дома, в темную неизвестность.

Джон старался держаться подальше от темных проходов, заходя в светлые, и таким образом, всего через десять минут он увидел плохо прикрытую двустворчатую дверь, за которой лежал тихий осенний вечер.

Стараясь не оглядываться, Джон быстро шел по темному переулку. Окружающие его дома недружелюбно посматривали на него проемами темных окон. Слегка поскрипывал, качаясь на ветру, одинокий фонарь. Было на удивление тепло.

- Наверное, я что-то съел. Да, точно – что-то съел! – Джон вспомнил, как в одной из газет, которые его сослуживцы упорно называли бульварными, он прочитал одну заметку про грибы, которые вызывали у съевшего их временную потерю сознания. К своему огорчению, Джон не мог вспомнить, когда он ел грибы в последний раз.

- Значит, кто-то подшутил и подложил мне сигарету с «травкой», - Джон даже улыбнулся, - Точно, это, наверное, Стивенс. Вечно он всех подкалывает своими дурацкими шуточками! Вот даже и до меня добрался!

Теплая волна спокойствия омыла его. Ну конечно, этот придурок Стивенс решил посмеяться над тихим Джонни, все понятно. И никакого лунатизма и прочих потусторонних штучек.

Не переставая улыбаться, Джон К. Грувер полез в карман за сигаретами. Вдруг он резко остановился, и лихорадочно обшарил себя с ног до головы.

Ни пачки с сигаретами, ни зажигалки, ни бумажника – ничего не было. Карманы были пусты. Джон почувствовал, как по спине побежали мурашки. Он медленно обернулся, вспоминая каждое мгновение с того момента, как он проснулся, посмотрел на пройденный путь… И понимание ледяной стрелой пронзило его мозг. Ноги подкосились, но Джон удержался, только легкий стон вырвался из плотно сжатых губ. Ну конечно. Он забыл содержимое своих карманов там, в подвале. В этом долбаном подвале, черт его подери!

Это был обычный летний денек. Джонни только что вернулся с улицы, где играл в футбол с мелкими пацанами. С мелкими – так как его одногодки не принимали его в игру, считая (вполне справедливо), что от тихого, щуплого очкарика мало что можно ожидать в такой игре настоящих мужчин, как футбол. Вот и приходилось Джону возиться с малышней. Его это даже почти не задевало.

Мать готовила ужин. Она была так увлечена этим занятием, что Джонни решил потихоньку проскользнуть в свою комнату. Кому охота возиться на кухне, когда через десять минут начинается любимые мультфильмы? Но он просчитался.

- Джонни, это ты? – мать обернулась, увидела сына и улыбнулась, - Как хорошо, что ты пришел, а то я уже думала сходить и позвать тебя.

- Ну как это зачем? – она искренне удивилась, а кто же еще будет помогать своей любимой мамочке, как не любящий сын?

- А что делать-то? – Джон понял, что отвертеться от работы не удается, и теперь надеялся на легкий исход.

- Я помню про твои мультики. И не собираюсь тебя задерживать. Только принеси мне баночку вишневого джема – и гуляй, сколько хочешь!

Джон почувствовал, как желудок ухнул вниз. Он вздохнул и почти прошептал:

- Ну да, - улыбка матери стала еще шире, - Ты уже большой мальчик и справишься с этим ужасно сложным заданием!

- Что папа? – в дверях кухни показалась фигура отца. Очевидно, он спал, так как на правой половине лица отпечатались некрасивые красные полосы, похожие на плохо зажившие шрамы, - Что, боишься зайти в подвал?

- Да, - отец откинулся на косяк двери и презрительно посмотрел на Джона, - А я и не знал, что мой сын – тряпка!

Уши Джонни вспыхнули. Выказать страх перед родителями – недостойно настоящего мужчины, пусть ему даже всего десять лет! Все, что рассказывали о подвалах соседские мальчишки долгими летними вечерами – полная чушь. Он уже слишком взрослый, чтобы верить в эту чепуху!

Джон представил себе, как он с триумфом приносит банку джема на кухню, как благодарит его мать и как одобрительно улыбается в усы отец, и громко сказал:

- ОК, я принесу вам варенье из этого долбаного подвала!

- Джонни! – ахнула мама, но отец придержал ее.

- Все в порядке, мать, просто твой сын взрослеет, - и улыбнулся.

Стало совсем темно. Немногочисленные фонари светили так слабо, что Джон не сразу нашел дверь в нужный подвал. Нашел и испугался, так как за приоткрытой дверью была тьма. Не просто тьма – Тьма, она жила там и переливалась, словно клубок ядовитых змей.

- А, может, ну его? Завтра приду… - начал было Джон, но тут же горько усмехнулся. Без денег, документов и страхового свидетельства добраться на другой конец города было весьма проблематично. А тут еще эти слухи, паутиной страха накрывшие город. Вот почему на улицах так пусто: люди боятся выходить из дома ночью.

Джон поежился. Для полного комплекта осталось только себя испугать. И он поспешно шагнул в подвал.

Темнота мягко окутала его. Словно вода в бассейне, она поддалась ныряльщику, а затем сомкнулась над ним. Джон стал задыхаться.

«Все это ерунда!» – кричал он про себя: «Это просто подвал, не тот подвал!» И точно – здесь пахло котами, мокрой штукатуркой и строительной пылью. Если принюхаться, то можно было различить легкий запах гудрона. Здесь не было тепло и душно, наоборот, дул легкий ветерок. Все было не так.

Джон почти почувствовал, как мягкие невидимые руки темноты отпустили его горло. Он часто задышал.

- Ну вот, молодец, - в полголоса пробормотал он сам себе, - осталось найти нужную комнатку и все.

Сержант полиции Персиваль Смит выплюнул недокуренную сигарету и остановил машину.

- А в чем дело? – его напарник, сержант Рон Спенсер, которого все называли «Малыш Ронни», оторвался от изучения телепрограммы и посмотрел на Персиваля.

- В чем дело? Да эта гребанная машина здесь не развернется!- неожиданно вспылил Персиваль. - Черт бы побрал этих строителей!

- Не надо нервничать, - Малыш Ронни перевернул страницу, - и так дойдем, здесь недалеко.

Рона Спеснсера многие в управлении считали несколько заторможенным. Но Персиваль не относился к этим «многим». В отличие от них он прекрасно знал, что прячется за внешностью шестифутового увальня. Он знал, что если Рона что-то захватит, то остановить его можно только грузовиком. Или танком.

- Да нет здесь ничего! Этой гребанной бабке мерещиться черт знает что, а нам с этим париться! Нет здесь никого! У нас смена через пять минут должна закончиться.

- А если есть? – Рон отложил газету. – Если этот маньяк тут, а мы его поймаем?

Персиваль отвернулся и обиженно засопел. Весь вечер наперекосяк, и все из-за одного дурацкого звонка в управление. Конечно, с этими убийствами все управление ходило вздрюченным уже две недели – аккурат со второго убийства. В первую очередь доставалось офицерам, а уж они отрывались на патрульных. Съезди туда, проверь там – словно они мальчики на побегушках!

Звонила некая старушка, утверждая, что видела маньяка. По ее словам, некий человек, белый, чуть выше среднего роста, плотного сложения странной петляющей походкой спрятался в подвал заброшенного дома на Фар-стрит. Приметы в целом совпадали с предполагаемым преступником, поэтому дежурный принял решение послать ближайшую машину на проверку. Как назло, в этой машине находились Рон и Персиваль.

Но, с другой стороны, перспектива поймать опасного маньяка имеет неоспоримые преимущества. Вот они его ловят, тот раскалывается – маньяки всегда охотно рассказывают о своих преступлениях, они же ими гордятся – это Персиваль знал из фильмов; затем суд, а они с Роном становятся героями города. Нет, даже не города – штата! Их фотографии будут в газетах, журналах, их покажут по телевиденью... И тогда Эльза перестанет считать его неудачником....

Персиваль улыбнулся своим мыслям. Он обернулся к Малышу и сказал:

- Точно! Ты представь, что будет, если мы его схватим?

- Но ведь в нашу задачу входит только проверка данных. Если они подтвердятся, то по инструкции мы должны вызвать подкрепление.

- Но ведь тогда вся слава достанется этим ублюдкам, а про нас, как всегда, забудут...

- Ты прав, старик, пойдем проверим, Рон открыл дверцу и вышел наружу. Затем расстегнул кобуру, достал пистолет, загнал патрон в ствол. – Ну что, идем?

При виде пистолета мысли Персиваля несколько потеряли свой радужный оттенок.. .Он не видел тел убитых, но Маршалл из отдела достаточно живописно рассказывал о своем выезде. В поимке опасного маньяка есть свои минусы. Например, опасность, исходящая от этого самого маньяка.

- Перс, ты идешь? – Рон уже загорелся идеей, - Покажем этим ублюдкам из отдела убийств?

Персиваль глубоко вздохнул и заглушил мотор. Выйдя из машины, он немного постоял, а затем с решительным видом взял в руки дробовик.

- Я готов, Рон. Пойдем.

Дома действительно располагались крайне неудачно. Очевидно, владельцы земли стремились построить как можно большие дома. И в момент бурного развития города, когда из-за нового промышленного завода население сильно возросло, эти дома были полностью заселены. Но теперь, когда бум спал, большинство жителей покинуло этот район и много домов стояли полностью пустыми. И в первую очередь опустела многоэтажка в самом конце Фар-стрит.

Сейчас уже невозможно сказать, почему так получилось. Может, очень неудачное расположение дома – в конце лабиринта узких улочек, или тесные квартиры послужили причиной массовых переездов, но факт остается фактом – уже более пяти лет в этом доме никто не жил.

Мигающие попеременно красные и синие огни создавали впечатление абсурдности происходящего. Тени, которые они периодически бросали на лицо Рона и заборы пугали. Но когда после очередного поворота и эти огни исчезли из вида, Персиваль почувствовал себя совсем неуютно. Но при взгляде на спину уверенно шагающего Рона, часть страхов уходила.

- Где мы сейчас? Черт побери, я и не представлял, что в нашем городе есть такие трущобы.

- Еще один поворот, - голос Рона звучал спокойно, - и мы на Фар-стрит. Дом стоит в самом конце, там, где улица упирается в забор. Еще минут пять, не больше.

Дальше они шли молча. Молча повернули в указанный Роном проулок, молча прошли мимо однообразных пятиэтажек и только когда в конце улицы показался слабо освещаемый одним фонарем забор, Персиваль сказал:

И в этот момент хлопнула дверь в подвал темной многоэтажки, возвышающейся на левой стороне улицы.

... Когда дверь в подвал захлопнулась за его спиной, Джонни едва не закричал. К его счастью, выключатель света находился прямо у входа, поэтому он не остался в кромешной тьме. Но лампа-сороковка давало явно мало света, поэтому Джонни остановился на середине лестницы в замешательстве. Не вернуться ли назад? Но каким взглядом встретит его отец? Джонни продолжил спуск.

Джон не услышал захлопнувшийся двери. Он даже не увидел пляшущие лучи от фонариков двух полицейских. Потому что заблудился.

Сначала все было хорошо. Практически в каждой дальней стене находился прямой проход дальше, и лишь пару раз ему пришлось углубиться в глубь дома. Джон логично предполагал, что раз он проснулся в «комнате» с окнами, а потерянные вещи находятся скорей всего там же, значит, ему предстоит просто обойти дом по периметру, благо основание представляет собой простой прямоугольник. Ему бы пришлось ползать на карачках в каждой комнате, если бы не особый брелок для ключей, купленный пару лет назад на распродаже. Достаточно пару раз тоненько посвистеть, как брелок начинал пищать. Конечно, для этого надо быть достаточно близко от него, но комнатки были небольшими и сенсор должен сработать. В первое время после покупки сволочь-Стивенс «подкалывал» Джона свистя при каждой встрече. Но Джон неожиданно уперся, и в конце концов Стивенсу надоела эта шутка. И сейчас, осторожно пробираясь по подвалу, Джон мысленно хвалил себя за прозорливость. И когда на очередной свист из темноты раздался слабый ответ, он, позабыв осторожность, бросился на звук. И, естественно, заблудился.

- Так, - тихонечко сказал Джон, - я шел не так уж и долго, верно? Сначала я пошел вовнутрь, затем свернул налево, потом направо и опять налево... Или нет? Вот дерьмо!

Конечно, надо было следовать правилу одной руки. Тогда он побродил бы немного подольше, но наверняка нашел бы свои вещи. А так, каждый раз идя в сторону звука, Джон упирался в стену, и приходилось искать обход. Опомнился он только когда перестал слышать ответ.

- Ну что, Рон, вызываем подмогу? - рука Персиваля потянулась к рации. Честно говоря, с каждым шагом затея ловить маньяка казалась ему все более безумной. - Уже ясно, что здесь кто-то есть. В нашу задачу не входит задержание преступника, нам сказали лишь проверить звонок.

- А, черт! Ладно, докладывай, - Рон был немного разочарован. Значит, не будет ни славы, ни денег.

Сквозь треск помех из рации донесся голос дежурного:

- Мы прибыли на место, в указанном подвале действительно кто-то есть.

Персиваль не успел ответить, так как напарник быстро закрыл рукой микрофон:

- Слушай, Перси, такой шанс бывает раз в жизни! Ты представляешь, что будет, если мы его поймаем? Известность, звание, деньги! Утрем нос этим умникам! Ну же, решайся!

- Сорок пятый, у вас все в порядке? – раздался озабоченный голос дежурного.

- Да, все хорошо. Шлите подкрепление, как поняли?

Презрительно глядя в глаза напарнику, Рон нарочито медленно сплюнул на асфальт.

- Я база, высылаю подкрепление по указанному адресу. Осторожней, парни.

Персиваль щелкнул кнопкой выключателя и повернулся к напарнику.

- Ну ладно, Ронни, не куксись. Парни из спецгруппы подъедут не раньше чем через двадцать минут. Мы еще все успеем.

- Я знал, старина, что на тебя можно положиться. Пойдем, надерем кое-кому задницу.

Вместе они зашли за угол и увидели вход в подвал. Дверь была приглашающе открыта. Рон достал пистолет.

Что-то изменилось. Джонни стоял на полу подвала рядом с лестницей и морщи нос. Даже просто открыв дверь можно было почувствовать аромат пыли, лежалых овощей, старого дерева и гниения. А здесь, в самом низу, запах стал куда более насыщенным. Но не это встревожило Джона. Что-то изменилось.

Подвал оказался куда больших размеров, чем казался снаружи. Мощности сорока ваттной лампочки висящей под потолком явно не хватало, чтобы выгнать сумрак из углов.

Сначала Джонни собирался найти банку с джемом глазами и только затем быстрым рывком схватить ее и выбежать наверх. Но теперь он в растерянности взирал на ряды полок заставленных всевозможной посудой. Мама сказала ему лишь то, что банка будет стоять на второй снизу полке, но не сказала где именно. Придется обойти все ряды. А начать надо с ближайших.

- Тихо! – Персиваль схватил напарника за рукав. – Слушай!

В темноте раздался еле слышный свист. Затем еще.

Джон достаточно быстро сообразил, как следует поступить. Он медленно шел вдоль стены и когда чувствовал проход, то свистел. Если в ответ тишина – искал следующий. На третий раз раздался знакомый звук. Джон облегченно вздохнул и улыбнулся. Все не так плохо как он считал.

Из следующего прохода звук был явно громче. Боясь вновь потеряться, Джон осторожно двинулся дальше. В этой комнате он повернул налево, в сторону звука. Затем два раза прямо. Алгоритм простой, заходишь, свистишь, ищешь проходы и слушаешь, из которого звук громче. Так что вещи найдутся обязательно.

Но все же, когда брелок запищал прямо под его ногами, Джон подпрыгнул от неожиданности.

- Вот ты где, - Джон опустился на четвереньки и осторожно стал ощупывать пол около ботинок. Так. Это ключи, вот брелок характерной округлой формы. Вот бумажник с деньгами и документами. Вот сигаретная пачка, да точно, пачка. Где-то здесь должна быть зажигалка. Вот и она – нет, это просто камешек. А это – тоже не то, ерунда какая-то. А это еще что такое? Джон почувствовал, как его пальцы ухватились за какой-то продолговатый предмет. Да он еще и липкий! Джон отдернул руку. Но что же это может быть? Он вновь нащупал предмет и попытался взять его поудобнее. Похоже на какую-то рукоять – уж больно естественно лежит в руке. Отвертка? Напильник? Нож? Нож...

Что-то изменилось.

- Последний раз звук был оттуда! – решительным шагом Рон направился в проход.

- Стой, ты, - попытался возразить Персиваль, но спина Рона уже скрылась в проходе. Сжав дробовик, Персиваль двинулся следом. Догнав напарника, он схватил его за рукав.

- Послушай, Рон, - прошептал он, - Знаешь, чего я хочу больше чем поймать маньяка?

- Так вот, эта вещь – выйти отсюда живым и здоровым. Так что никакой самодеятельности, ходим только парой, ОК?

Да, это был нож. Джон осторожно попробовал пальцем лезвие – очень острый. И весь испачканный в чем-то липком. Среди его вещей ножа не было, этот точно. Значит, кто-то его здесь забыл?

Все еще недоумевая, он встал в полный рост. И в этот момент комната оказалась залита ярким светом:

- Стой, полиция! – громко приказал чей-то голос. - Брось нож! Быстро!

Повинуясь неведомому порыву, Джон бросился вправо. Ослепленный светом фонаря, он надеялся упасть на пол около стены. Но к своему удивлению попал в проход.

Грохнул выстрел, оглушительный в закрытом пространстве.

Ничего не соображающий Джон несся по лабиринту подвала, ежесекундно рискуя упасть или удариться головой о трубопровод. Но страх перед неведомым преследователем гнал вперед, вынуждая искать спасения у темноты. И она гостеприимно приняла беглеца в свои объятия.

- Я достану тебя, сукин сын! – Рон бросился в проход за человеком.

Но напарник словно не слышал. Персиваль было попробовал побежать вслед, но, ослепленный выстрелом, зацепился за что-то ногой и упал. При этом солнечным сплетением он умудрился приложиться о приклад дробовика, да так сильно, что в глазах потемнело. Когда же Персиваль поднялся, то понял, что дело не в глазах. Разбился фонарь.

Шаги убегающих затихли вдали. Внезапно Персиваль осознал, что он остался один, без света, в кромешной тьме в незнакомом подвале. И его охватил страх.

- Ну где ты, сукин сын? – Рон стоял посреди подвальной комнаты, и лихорадочно размышлял, в какой из трех проходов мог сбежать маньяк. Что маньяк – Рон не сомневался ни на минуту. Как и большинство полицейских, он свято верил, что добропорядочный человек никогда не побежит от полиции.

Рону показалось, что он увидел движение в одном из проходов. Развернувшись, он открыл огонь в темноту. От непрерывного грохота он оглох и не сразу понял, что в обойме закончились патроны.

- Ты мне за все ответишь! - разъярился Рон. В управлении его считали весьма хорошим стрелком, а неотъемлемым атрибутом хорошего стрелка являлось умение контролировать расход боеприпасов. И то, что сейчас патроны кончились неожиданно, только добавило злости. – Ты точно за все ответишь!

Освободив пустую обойму, Рон взял фонарь подмышку и полез за запасной. И в этот момент он почувствовал чье-то присутствие в комнате.

Он резко обернулся, но фонарь скользнул и направил луч света в пол.

- Черт побери! – выругался полицейский. Руки вспотели, и Рону никак не удавалось подцепить обойму. Что-то приблизилось.

Надо успокоиться и перестать паниковать. Первым делом проверить комнату. Рон взял фонарь левой рукой и быстро осветил все углы. Никого, хотя ощущение присутствия усилилось. Теперь отойти в угол, чтобы не торчать на виду и перезарядить пистолет. Это же так просто! На тренировках он делал это быстрее всего. Что может быть проще: после последнего выстрела пистолет становится на затворную задержку, нужно освободить пустую обойму, достать новую, вставить ее и пистолет сам загонит первый патрон в ствол. Все, после этого можно стрелять.

Уже третья полка позади - а джема все нет и нет. С каждым шагом Джонни хмурился сильнее.

- Дерьмо, – выругался он. Как ни странно, стало немного легче. Наверное оттого, что мама запрещала ему выражаться.

Обернулся и замер, увидев, как далеко отошел он от лестницы. И сразу наружу вылез страх, до того тщательно скрываемый от самого себя. Джонни заново осознал, насколько тускло светит лампа, какие глубокие тени лежат по углам и что может там прятаться. По спине побежали мурашки, хотя в подвале было тепло. Тепло...

Только большим усилием воли Джонни заставил себя отпустить металлическую стойку полки и двинуться дальше. Все его чувства обострились. Сердце громыхало как барабан, скрип рассохшейся половицы заставлял замереть – но он двигался дальше. Он не может вернуться без джема. Шаг, еще шаг. Главное, это не думать о том, что может ждать его в углу. Надо думать о чем-то приятном – об игре в футбол, о любимых мультфильмах. Ага, вот банка с надписью «Вишня, прошлый год». По закону подлости, она лежала на самой дальней полке слева, у стены. Да еще и развернутая бумажной наклейкой к стене. Вот дерьмо!

Джонни хотел рассмеяться от облегчения, но смех застрял в горле. Кто-то еще был в подвале. Кто-то (или что-то?) наблюдало за ним. Наблюдало и ждало.

Прижав к груди банку с джемом, Джонни затравленно озирался. Из угла, где он стоял, лестница наверх казалась бесконечно далекой. Чтобы добраться до нее даже бегом, потребуется слишком много времени. Ему просто не дадут выбраться наружу, к солнцу.

А может, это просто его бурная фантазия? И никого на самом деле нет? Ведь все монстры из мультиков выдуманные, разве нет?

«Конечно, никого здесь нет», - в голове раздался насмешливый голос. «Давай, иди, не бойся. Ведь нас здесь нет? Ты же не веришь? И вот та тень – это всего лишь старый мешок, пустой мешок. А то, что он мгновение назад пошевелился – это твои фантазии, ведь так? Или то, что стало гораздо теплее – а ведь это подвал, где всегда холодно - всего лишь твое воображение? Ну тогда иди, иди смело - и ты узнаешь, что мы с тобой сделаем...»

- Ронни? – осторожно позвал Персиваль. Только что он слышал серию выстрелов, и наступившая затем тишина оказалась оглушительной.

Сейчас главное это не впасть в панику. Уже прошло около семи минут, как они с Роном спустились в этот гребанный подвал. Еще минут десять–пятнадцать и приедет подкрепление. Значит, нужно просто сесть у стенки и подождать их.

Выставив вперед левую руку, Персиваль медленно, чтобы не упасть во второй раз, двинулся вперед. Шаг, еще шаг. Казалось, что комната непостижимым образом изменила размеры, стала намного больше. Еще шаг, и еще один. Где-то здесь должна быть стена, но ее не было. Персиваль почувствовал, что сильно вспотел. Черт побери, где это стена? С каждым шагом страх возрастал.

Когда Персиваль внезапно наткнулся на стену, то приглушенно вскрикнул. Стена была шершавой, сухой и на удивление теплой. Он какое-то время просто стоял, наслаждаясь этой спокойной неподвижностью бетонной плиты. Затем присел на корточки, осторожно ощупал пол и, убедившись в относительной чистоте пола, сел, прислонившись спиной к стене. Дробовик лежал на коленях, одним своим присутствием порождая уверенность в своих силах. Теперь осталось только подождать прибытия подкрепления.

Как будто теплая волна обмыла разум Персиваля, смывая страх. Теперь все будет хорошо. И пусть этот придурок -Рон бегает за маньяком, ему, Персивалю и здесь хорошо. Надо только чуть-чуть подождать.

Джонни кричал, но не слышал собственного крика. Ему казалось, что наступающая темнота подобно волнам проникает в его легкие, мешая не то чтобы кричать, а даже шептать. Словно море, на котором Джонни побывал только один раз, два года назад, темнота заливала подвал.

Джонни почувствовал слабость в ногах. Банку с джемом он прижал к груди, как некий оберег. Попытался сделать еще шаг – и не смог. И только когда Джонни почувствовал ягодицами жесткий и холодный цементный пол, то понял, что сидит.

- Мама! – постарался крикнуть он, но из горла вырвался лишь какой-то тихий скрип.

«Ну и что», - насмешливо произнес голос: «Что ты будешь делать теперь?»

И тогда Джонни пополз. Пополз неумело, левой рукой придерживая банку, а правой ощупывая пол перед собой. Но это не помогло, и он больно врезался лбом в очередной стеллаж. Тихо ойкнув, Джонни потрогал лоб – и почувствовал под пальцами что-то липкое и теплое.

Голос молчал, но Джонни мог поклясться, что его обладатель беззвучно смеется. И, как ни странно, именно это придало Джонни силы. До боли в деснах сжав зубы, он пополз туда, где по его представлениям должна находиться лестница наружу.

Время тянулось бесконечно медленно, каждое движение тупой болью отдавалось в разбитой голове, но он полз дальше. Чтобы не давать воли воображению, Джон повторял первые пришедшие в голову стихи:

(рука ощупывает пол, слева направо и немного вверх)

(рука упирается в пол, цепляясь обгрызенными ногтями за малейшие неровности)

(отталкиваясь левой ногой, он переносит тело к руке)

Внезапно Джонни коснулся рукой какого-то препятствия. Ощупав его, он чуть не заплакал. Это была ступенька! Он победил!

- Слышишь меня? – закричал он. – Я сделал это! И ты не смог мне помешать! Теперь я не боюсь тебя! Ты - никто!

Вместо ответа он почувствовал на лице теплый ветер. Как будто он подошел совсем близко к раскаленной летним солнцем межгородской трассе, когда по ней только что промчался автопоезд. А еще запах – терпкий запах прелых листьев, сладковатый запах слегка подпортившихся овощей и сладковатый запах чего-то постороннего.

Что-то мягкое коснулось его щеки. И в этом прикосновении были ответы на все вопросы. В это мгновение Джонни узнал все секреты подвалов. Он понял, что скрывают кучи мусора, зачем цементируют пол и почему он так боится сюда заходить. А когда понял – изо всех сил закричал от ужаса. В этот крик было вложено все новое знание, все понимание того кошмара, что таится в безобидных на первый взгляд вещах.

Банка выскользнула из онемевшей руки, но он не заметил этого. Джонни кричал так, что на мгновение ему показалось, что легкие порвались, и он кричит остатками воздуха. Новое знание оказалось слишком велико для его разума, он старался отторгнуть его, заглушить криком – но тщетно. И когда казалось, что голова сейчас лопнет, не выдержав этой пытки, на спасение пришло беспамятство...

... Когда Джонни очнулся, то первым делом почувствовал тупую боль, пульсирующую в голове. Было такое ощущение, будто что-то поселилось под тонкими костями черепа и теперь стучится в них, желая выйти наружу. Но что именно – Джонни не помнил. А еще болела щека.

Затем он увидел свою мать, озабоченно склонившуюся над ним, и понял, что лежит в кровати в своей комнате.

Мама очень обрадовалась, когда увидела, что он пришел в себя. Сунув в рот градусник, она поцеловала Джонни в висок и вышла в коридор. Оттуда послышались приглушенные голоса, владельцев которых он опознал как маму, папу и доктора Райта. Они о чем-то спорили, и под этот звук Джонни уснул.

Через пару дней ему рассказали, что произошло. Из-за повышенной нагрузки перегорели пробки, и погас свет именно в тот момент, когда Джонни пошел за джемом. Когда он шел обратно в темноте, то, очевидно, запнулся и упал, ударившись при этом лбом, и потерял сознание. И в это время на него напали крысы – иначе как еще объяснить странную ранку на щеке?

Мать долго выговаривала отцу, пока тот не дал обещание никого не пускать в подвал, пока не выведет гадких грызунов. Но поверхностные поиски ничего не дали и поэтому договор оставался в силе. В подвал ходил только отец

А Джонни все забыл. Он хорошо помнил только до того момента, как погас свет. Но это ему не мешало, наоборот, он был доволен, что избавился от необходимости ходить в подвал.

Персиваль считал про себя секунды. Шестьдесят секунд – минута, триста секунд – пять минут. Два, максимум три раза по триста секунд – и приедет группа поддержки.

Резко присев, Рон перекатился вправо и направил луч фонаря в центр комнаты. Никого.

- Сукин сын, - пробормотал он. – Я точно тебя достану.

Осторожно положив фонарь на пол так, чтобы он освещал как можно большую площадь, Рон полез за обоймой. На этот раз она досталась без труда. Рон усмехнулся и загнал обойму в пистолет. Сухо клацнул затвор.

И он вновь почувствовал теплый ветер и запах. Первым откликнулся на него старый шрам, крохотной буквой «V» белевший у него на щеке. Шрам запульсировал в такт дуновению ветра, с каждым разом все сильнее и сильнее обостряя чувства. Затем нос различил в хаотичном смешении запахов тонкий аромат гнилых овощей, прелых листьев и чего-то еще. И только потом рука сжала то, что неумело держала все это время. Рукоять как влитая легла в ладонь. Он улыбнулся.

И он все вспомнил. А вспомнив – осторожно двинулся в сторону ближайшего прохода. Вокруг была кромешная тьма, но это ему не мешало.

Только сейчас Рон понял, какую глупость он спорол. Один, без напарника, в каком-то подвале преследовать опасного, вооруженного преступника!

Смачно выругавшись в полголоса, он медленно двинулся назад, ежеминутно оглядываясь и освещая темные углы. Если бы вспомнить, откуда точно он пришел! Вокруг стояла подозрительная тишина.

Рон вновь зажал фонарь подмышкой и по очереди вытер вспотевшие ладони о штаны – стало заметно жарче.

- Где ты, ублюдок? – громко произнес Рон. Звук собственного голоса придавал силы. – Покажись, мать твою!

Сзади раздался тихий смешок. Рон резко обернулся и осветил углы, сопровождая движение фонаря пистолетом. Никого. И вновь смешок, даже не смешок, так, покашливание и вновь за спиной.

Полицейский отпрыгнул к ближайшей стене и лихорадочно заводил фонарем. Луч на мгновение выхватывал куски стен, фрагменты труб, не давая полной картины. Стараясь успокоиться и поглубже вздохнуть, Рон с отвращением почувствовал влажную теплоту воздуха. Сплюнув на пол, Рон на мгновение отвлекся. И почти успел среагировать на быстрое движение слева. Почти.

Острая боль пронзила бок. Рон заорал, дернулся вправо и вскинул пистолет. Фонарь упал на пол, но не погас. Громыхнул выстрел и вслед за ним – новая вспышка боли. Она была такой острой, что Рон перестал дышать. Неимоверным усилием он умудрился сделать два шага назад и вновь поднять пистолет. Гаснущим зрением полицейский увидел темную фигуру, надвигающуюся на него. Рон спустил курок и за эхом выстрела услышал крик.

– Я все-таки достал тебя... сукин сын... – прошептал он

Персиваль вздрогнул, когда услышал крик, а затем выстрелы. Еще сильнее вцепившись в дробовик, он сидел на холодном цементном полу и горячо молился, чтобы вызванное подкрепление явилось поскорее. Прошло более десяти минут и ребята из группы задержания уже должны скоро появиться. Как же приятно думать о том, что крепкие парни с МП-5 уже нашли оставленную машину и на полном ходу бегут к этому долбаному подвалу. Но куда запропастился Ронни? Наверняка это он завалил маньяка. Да, Ронни крутой.

Крики оборвались. Во внезапно наступившей тишине Персиваль услышал какой-то стук и лишь спустя некоторое время понял, что это стучит его сердце. Он сидел и напряженно вслушивался. Прошло несколько бесконечных минут, и раздались самые лучшие звуки на земле – отдаленный вой сирен.

Персиваль вскочил и, не помня себя от радости, метнулся к той стене, где по его мнению находилось маленькое окошко под потолком. Куски цемента вперемешку с уплотнителем неожиданно громко захрустели под ногами, и он остановился, испугавшись этого хруста. Но к вою сирен не примешивалось никакого другого звука, и Персиваль продолжил движение, стараясь разглядеть хоть что-то.

Сзади раздался тихий смешок. Персиваль оцепенел от страха. Ладони моментально вспотели, но сил не было даже на то, чтобы покрепче сжать дробовик. Смешок раздался чуть ближе.

«Вот и все», - пронеслось в голове у полицейского: «Это – конец». Вместе с этим знанием неожиданно пришло спокойствие.

Смешок раздался совсем рядом, практически над ухом. Персиваль почувствовал чье-то чужое дыхание, чужое присутствие, чужой запах. Пахло сыростью, гнилыми овощами и еще чем-то странным, неуловимо знакомым.

Персиваль улыбнулся и медленно начал поворачиваться. Тонкий луч света скользнул из незамеченного ранее окошка и Персиваль увидел замахивающуюся фигуру. Выставив дробовик вертикально, он отбил удар. Затем, словно по наитию еще один. Казалось, что неведомая сила возникла в нем.

С улицы раздались чьи-то голоса, резкие команды. Еще несколько раз фонари освещали комнату, но в этом больше не было необходимости.

- Это полиция! – раздался усиленный мегафонами голос.

Персиваль сделал легкий шаг назад и направил ствол дробовика в темноту.

Луч света в очередной раз выхватил подвал. Персиваль четко, словно на контрастном черно-белом фотоснимке увидел перед собой невысокого, слегка одутловатого человека. Он был одет в светлый пиджак, на правом боку которого расплывалось черное пятно. В отставленной правой руке сжат нож. На лице человека читалось неприкрытое изумление.

Медленно, словно в замедленном кино, Персиваль поднял дробовик, ткнул стволом в живот человека и, улыбнувшись, нажал на спусковой крючок. Передернул затвор и снова. Потом еще и еще.

Естественно, пресса была на стороне полиции. На следующий день во всех городских газетах появились статьи под громкими заголовками: «С маньяком покончено!», «Город может спать спокойно!», «Полиция провела блестящую операцию!» и так далее. В статьях приводились фотографии бедного Р. Спенсера, демонического Дж. К. Грувера и героического П. Смита, сопровождаемые практически одинаковыми текстами. Было несколько сюжетов по местному телевидению, в одном из которых показали полицейского, убившего маньяка. Город вздохнул с облегчением.

В действительности Персивалю пришлось изрядно попотеть, объясняясь с начальством. Одними рапортами дело не ограничилось, его вызывали «на ковер» и долго выясняли, что произошло на самом деле. От серьезной выволочки спасало то, что, во-первых, именно Персиваль рискуя жизнью «нейтрализовал особо опасного преступника»; во-вторых, Р. Спенсер был старшим по званию и отдавал неразумные приказы, приведшие к его гибели. Ну а о мертвых либо хорошо, либо ничего, поэтому даже начальство предпочло замять некоторые неясные моменты.

Персиваль получил долгожданное повышение и прибавку к жалованию. На премию он вместе с Эльзой поехал во Флориду и прекрасно провел там две недели. Вернулся довольным, поправившимся на семь фунтов и сильно загорелым.

Только крохотный «V»-образный шрамик на щеке остался белым.